определяя аффект

В повседневном употреблении слова «аффект» и «эмоция» часто взаимозаменяемы, но они обладают разными коннотациями. Эмоции обычно появляются внутри и требуют внешнего выражения, аффект же означает некую трансформационную силу. У человека есть эмоции, но на него влияют (пассивная конструкция to be affected) люди или вещи. Эмоции – это всегда результат взаимодействия аффектов с мыслями, идеями, убеждениями, привычками.

В книге «Аффективный мэппинг: Меланхолия и политика модернизма» Джонатан Флэтли даёт словарь, разграничивающий четыре наиболее часто используемых понятия: аффект, эмоция, настроение (Stimmung в хайдеггеровском смысле – настроение – то, что нужно настраивать, как музыкальный инструмент) и структура чувств. Автор стремится вывести рабочее определение аффекта и эмоции, обращаясь к трудам Аристотеля. В его понимании эмоции — «чувства, которые так меняют людей, что влияют на их суждения, часто сопровождаемые удовольствием или болью. Это боль, жалость, страх и их противоположности». Эмоции нужны нам, чтобы формировать оценки и суждения о мире, устанавливать ценностные ориентиры.

Теоретик аффекта Сильван Томкинс развил и продолжил аристотелевское понимание. Он считает эмоцию невозможной без соответствующих телесных изменений — всплеска адреналина, прилившей к лицу крови. Переживание этих изменений и есть эмоция. Но Томкинс говорит и об автономии аффекта, согласно которой его нельзя понимать исключительно в рамках телесных реакций. Он настаивает на сложном внутреннем устройстве аффекта, доказывая, что аффекты продуктивнее изучать не с точки зрения дихотомии души и тела (the mind-body problem), но в их переплетении. Психофизиологическая проблема — вопрос в философии, который рассматривает отношение между мыслями и сознанием в человеческом мозге и сам мозг как часть организма. Сама постановка вопроса предполагает их интеграцию и взаимодействие, оспаривая предпосылку о том, что ум и тело принципиально отличаются по своей природе.

Исследования нейрофизиолога Антонио Дамасио поддерживают аргумент Томкинса в пользу автономии аффекта. Множество аффективных реакций происходит автоматически, ещё до того, как срабатывают когнитивные функции размышления и аргументации. Для когнитивной психологии и англо-американской философии характерен «когнитивный» взгляд на эмоции. Исследователи, начиная с Фредрика Джеймисона, строили гипотезы, согласно которым эмоция — это относительно недифференцируемое физиологическое возбуждение (= аффект), объединённое с его когнитивной интерпретацией. Для них прежде всего интересно то, как эмоции получают своё наполнение из идей, мыслей, убеждений и ожиданий.

основные подходы к теоретизации аффекта

Изучение аффектов имеет долгую историю, берущую своё начало в античности. Так, Платон считал искусство опасным, потому что оно давало выход неконтролируемым эмоциям и чувствам. Трагедия апеллирует к эмоциям, тем самым ставя под угрозу разумное, рациональное. С выходом книги «О выражении эмоций у человека и животных» Дарвина в 1872 началось систематическое изучение аффекта.

аффект в структурализме

Описывая собственный аффект от фотографии матери, Ролан Барт, представитель семиотической ветви структурализма, приходит к выводу о недостаточности семиотического метода для проведения анализа. Барт понимает аффект как «проявление чувственного отношения (любовь, сочувствие, траур, порыв, желание)» (Артеменко, 2013, 67). Почему фотография производит такое сильное аффективное воздействие? Скорее всего, дело в её случайном и несимволическом характере. Фотографию он противопоставляет другим видам искусства, имеющим свой код, или язык. На этом основании он возвышает её до реальной, аутентичной: «Если рациональная деятельность (то есть деятельность по созданию смыслов) обязательно предполагает дистанцию от реальности, то аффект, как раз наоборот, сам является её проявлением» (Артеменко, 2013, 67-68).

Барт выделяет два основных критерия аффекта:
1. Сингулярность и нетранзитивность (аффект относится исключительно к испытывающему его лицу, и его невозможно передать другому).
2. Непосредственная связь с реальностью.

Фотография, по Барту, способна к производству аффекта, позволяя предметам говорить без участия художника — как бы от своего лица. Она показывает, не называя, а значит, существует вне системы означивания. Универсальной её делает способность репрезентировать реальность, не подвергая её интерпретации. Это право остаётся за рассматривающим её субъектом. Барт развивает два понятия, которые описывают восприятие фотографии. Studium вызывает любопытство и отвечает за интерпретацию (языковую, культурную или политическую). Punctum — «укол», пронзающий смотрящего и образующий между ним и объектом прямую связь. Студиум находится под властью фотографа — он выбирает объект для съёмки, произвольно кадрирует изображение и показывает зрителю своё видение, точку зрения. В противоположность ему, пунктум, как и аффект, врывается неподконтрольно.

аффект в психоанализе

Альтернативную трактовку предлагает психоанализ, рассматривающий аффект как качественное выражение энергии влечения. Аффекты удовлетворяют влечения, привязывая нас к миру. В отличие от влечений, аффекты более адаптивны – они могут быть перенесены на ряд объектов, чтобы быть удовлетворёнными. Аффекты могут как обеспечить это удовлетворение (возбуждение готовит тело к удовлетворению голода), так и помешать ему (отвращение при виде несвежей еды).

Разумеется, теория аффекта применима далеко не только к влечениям. Аффекты могут быть аутотелическими (как любовь, являющаяся наградой для самой себя) или ненасытными (зависть или жажда мести могут длиться всю жизнь). Они придают глубину человеческому существованию через наши отношения с другими и самими собой. Если говорить об отношениях с другими, Томкинс приводит в пример заразный характер зевоты, улыбки или румянца. Они передаются окружающим и возвращаются, усилив свою интенсивность. Аффект помещает нас в цепочку чувства и ответа, а не ставит в оппозицию с другими.

аффект у Баруха Спинозы и Жиля Делёза

В современном «аффективном воображаемом» культурной теории доминируют взгляды Томкинса и Делёза. Делёз понимает аффект как что-то отдельное от эмоций, как телесное значение, которое пронизывает социальную интерпретацию, путает её логику и сбивает ожидания. В лекциях о Спинозе Делёз очерчивает строгое терминологическое поле. Начинает он с разделения понятия «идея» и «аффект». Идеи репрезентативны и должны отражать объективную действительность, аффект — это нерепрезентативный модус мысли, отражающий степень субъективного совершенства и сводящийся к переживанию различных его степеней (тоска, надежда, любовь): «Аффекты, по сути, это степени совершенства, которые сменяются в человеке в ходе перцепции, иными словами, в ходе потока восприятий. Обращаясь к Спинозе, он подчеркивает значение еще двух слов, которые часто мелькают в «Этике» — это радость и печаль. Именно они выступают индикаторами наличия аффекта, то есть перехода человека из одной степени совершенства в другую, уменьшая или увеличивая его способность действовать. Понятия сила или способность к действию обозначают, фактически, способность человека к жизни, к продолжению существования, к возможности себя осуществлять. Таким образом, пребывание в печали ослабляет способность к действию, а радость — увеличивает ее. Любой аффект приводит в действие этот ползунок, что составляет непрерывный процесс перцепции, то есть восприятия» (Русаков, 2017).

критика аффективной теории

Критика аффективной теории Клер Хеммингс фокусируется на иллюзии выбора, которую этот поворот предлагает критике культуры, и переписывании теории культуры с позиции аффекта как передового и наиболее актуального течения (Hemmings, 2005). Новая версия теории культуры, по Хеммингс, сводит на нет постструктуралистские исследования, игнорируя вклад постколониальных и феминистских теоретиков, в то время как аффект едва ли является универсальным ключом к проблемам современности.

В своей статье особое внимание она уделяет вкладу Брайана Массуми и Ив Кософски Седжвик для исследований аффекта. Оба автора много привнесли в современную культурную теорию, и для обоих отличие аффекта от социальных структур означает возможность перестройки социального знания. Аффект, по их мнению, занимает уникальное положение, чтобы сделать ставку на трансформацию общества. Массуми (Massumi, 1996) считает аффект важным в плане его автономности и нахождения вне системы социального означивания. К такому чествованию аффекта Хеммингс относится скептически: нельзя не заметить, что аффект бесчисленными способами проявляет себя не как различие, а как центральный механизм социального воспроизводства. Из примеров — прелести консьюмеризма, чувства принадлежности к фундаментализму и фашизму. Для Хеммингс аффективные ответы зачастую лишь усиливают, а не бросают вызов господствующему общественному строю. Кософски Седжвик и Массуми признают эту особенность аффекта в своих работах, но интересует их другой, «хороший» аффект, который нейтрализует «плохой». Особенно странно видеть подобную дихотомию в свете их раздражённости склонностью других теоретиков культуры разделять мир на хороший и плохой, репрессивный и субверсивный. Никто из авторов не предлагает объяснения взаимоотношениям этих двух видов аффекта. В поисках выхода из неудобной позиции, они возвращают вопрос критикам культуры, оставляя на их выбор решение, в каком направлении следовать — пессимизма социального детерминизма или оптимизма аффективной свободы.

в защиту аффекта

Но вернёмся к сильным позициям его сторонников. Защитники аффекта говорят о том, что он делает наше видение “ландшафта”, который мы изучаем, более глубоким и уделяет внимание его “текстуре”. Текстура относится к качественному и воплощённому восприятию мира, способному трансформировать и превзойти подчинение. Квир-теоретики, среди которых Ив Кософски Седжвик, делают акцент на преобразующей силе стыда, настаивая, что он не должен быть чем-то, что мы стремимся преодолеть, обращаясь к его бинарной противоположности — гордыне, чувству собственного достоинства. В аналогичном ключе мыслит Джон Брунс (Bruns, 2000): он предполагает, что воздействие аффекта (в частности, смеха) порой имеет неожиданный эффект, который выталкивает нас из равновесия, позволяя нам превратиться в кого-то другого, отличного от того, кем мы являемся сейчас.

Саймон О’Салливан – профессор и художник, работающий на пересечении эстетики, современного искусства (перформанс) и континентальной философии (Делёз, Гваттари, Бадью). Цитату из его статьи Хеммингс выносит в начале своей, а я оставлю её напоследок:

There is no denying, or deferring, affects. They are what make up life, and art … Affects are … the stuff that goes on beneath, beyond, even parallel to signification. But what can one say about affects? Indeed, what needs to be said about them? … You cannot read affects, you can only experience them. (O’Sullivan 2001, p. 126)

Аффекты нельзя отрицать или заставить подчиняться. Они составляют жизнь и искусство, прячутся в глубине значения, выходят за его рамки и идут параллельно. Что мы можем сказать об аффектах и что должно быть о них сказано? Аффект невозможно “прочитать”, можно только испытать его.

О’Салливан празднует способность аффекта сопротивляться деконструкции. В истории искусства, считает он, давно доминируют семиотические и деконструктивистские подходы, аффект же способен предложить новую критическую траекторию развития. С ним солидарно значительное количество теоретиков, называющих аффект выходом из тупикового положения, в котором оказалась теория культуры.

список литературы:

Артеменко Т. (2013) Аффект в структурализме. Тематизация границы // Журнал «Общество. Среда. Развитие (Terra Humana)». СПб: Центр научно-информационных технологий «Астерион». С. 67-71.
Русаков С. (2017) По стопам Фуко. Три уровня субъективации у Спинозы глазами Делеза // Сигма. 28 января (https://syg.ma/@postrusakov/po-stopam-fuko-tri-urovnia-subiektivatsii-u-spinozy-ghlazami-dielieza).
Bruns, J. (2000) ‘Laughter in the aisles: affect and power in contemporary theoretical and cultural discourse’, Studies in American Humor, vol. 3, no. 7, pp. 5/23.
Flatley J. (2008) Affective Mapping: Melancholia and the Politics of Modernism. Harvard University Press.
Hemmings Cl. (2005) Invoking Affect; Cultural theory and the ontological turn, Cultural Studies Vol. 19, No. 5 September 2005, pp. 548–567.
Massumi, B. (1996) ‘The autonomy of affect’, in Deleuze: a Critical Reader, ed. P. Patton, Blackwell, Oxford, pp. 217/239.
O’Sullivan, S. (2001) ‘The aesthetics of affect: thinking art beyond representation’, Angelaki, vol. 6, no. 3, pp. 125/135.